- Подтянитесь там! Если наш полк первым промарширует по Минску - даю вам всем слово, я наконец побреюсь, - жуя яблоко, выкрикнул бодро перебирающий ногами унтер-офицер. - Вы только посмотрите, как постарались парни из Люфтваффе! Нам почти и работать не пришлось! – он удивленно добавил и обошел пострадавший от взрыва бомбы грузовик

- Курт! – ответил идущий неподалеку ефрейтор с карабином на шее и двумя ящиками с патронами для пулемета в руках: - Разве ты не говорил, что побреешься, когда мы брали Брест? Смотри, скоро сам станешь как эти «Иваны» - он рассмеялся, но послушав приказ ускорил шаг.

- Да-а – протянул унтер-офицер – поесть нет времени, не то, что побриться. Все время идем вперед, на восток. Сколько мы уже прошли, Клаус, километров сто? – он обратился к пулеметчику второго взвода с пулеметом на плече.

- Каких сто? – больше ста пятидесяти, точно говорю – не отрываясь от фотоаппарат и делая кадр за кадром из своего старенького фотоаппарата выкрикнул рядовой Карл Мюллер – какие шикарные кадры! Мои снимки точно попадут в газеты! – солдат фотографировал горящую технику и пленных русских солдат.

Шагающий в голове колоны пулеметчик второго взвода Курт Цайзер развернулся и улыбаясь во весь рот ответил прокричал: все надеешься, Карл, что прославишься? – ну а если кто-то хочет узнать сколько мы прошли, то спроси у обер-лейтенанта. За одно спроси, куда девать этих пленных русских. Вон Эрих еще одного ведет.

Колонна военнопленных советских солдат множилась и пополнялась ежечасно человек на пять-шесть. Пыльные, грязные, раненые и контуженные, кто-то в одной нательной рубашке русские солдаты устало шагали вдоль луговой дороги, помогая отстающим. Практически на каждом километре встречалась разбитая советская техника: танки, машины, повозки. И русские. Они сопротивлялись на каждом участке, холме, горелом танке или даже в открытом поле. Как тут. Надо же! Просто в поле, в придорожной канаве принять бой с превосходящими силами противника.

- Эрих, откуда ты его взял? – окликнул выходящего из поля подсолнухов шутце, который толкал впереди себя пленного советского танкиста в комбинезоне и шлемофоне.

- Похоже это один из тех, кто открыл по нам огонь, когда мы были в деревне, может даже он ранил Кроппа. Куда его, обер-лейтенант? - рядовой Эрих Котовски вопрошающе смотрел на офицера.

У развилки дорог стоял обер-лейтенант Кеммерих Дитц внимательно вглядываясь в карту и что-то высчитывал. Он поднял голову и взглянул на показавшегося рядового с бредущим впереди пленным русским танкистом – Еще один? К остальным его. – он достал сигарету, закурил и снова вернулся к изучению карт. – Хотя стой, ефрейтор, ко мне. К нему подбежал солдат с карабином на плече.

- Найди из этих русских хотя бы одного, кто знает немецкий язык и приведи его ко мне – обер-лейтенант стряхнул пепел с сигареты.

- Где же я его найду, обер-лейтенант? Эти русские ни слова не понимают по-немецки – солдат развел руками, не понимая, что делать.

- Обер-лейтенант, вон тот русский говорит по-немецки, мы его взяли в плен пару километров назад, из того ДЗОТа, который мы закидали гранатами.

К стоящим на развилке дорог обер-лейтенанту и только что подъехавшему мотоциклу подошел светловолосый ефрейтор с трофейным советским автоматом на плече, и указывая пальцем на одного из пленных солдат добавил: - он, контужен, что-то со слухом, говорите громче.

Ефрейтор, продолжая указывать пальцем на остановившегося бойца, крикнул: - Эй, ты, Иван, Иван! Обер-лейтенант спрашивает знаешь ли ты немецкий?

Из колоны пленных по направлению к офицеру двинулся красноармеец. Подними руки, Иван! – продолжил кричать ефрейтор. Вышедший из колонны солдат с пыльными сапогами и в не менее пыльной форме приподнял руки и взглянул на офицера.

- Ты говоришь по-немецки? Фамилия, звание – обер-лейтенант спокойно, но достаточно громко задал вопрос.

- Я-я, красноармеец Кривошеин – заикаясь произнес солдат, не опуская рук.

Курившие мотоциклисты рассмеялись, их поддержали и находящиеся рядом немецкие солдаты, - Не выговоришь – гогоча проговорил один из мотоциклистов, сидя в коляске за пулеметом.

Обер-лейтенант не обращая внимания на смех солдат, продолжил: - покажи мне комиссаров, коммунистов и евреев. Где твои командиры, красноармеец Кривошеин? – офицер опустил карту и окинул взглядом колонну военнопленных.

Боец слегка обернулся. Смотря каждому проходящему в глаза, он видел боль, растерянность, отчаяние. Он видел комиссара, который буквально вчера заверял его роту, что войны не будет. Он заметил тяжело-раненного в руку пограничника из семнадцатого Брестского погранотряда, с которым они сегодня утром прятались от авианалета в окопе. Мимо прошли его сослуживцы: раненые в голову Саша Петренко и Игорь Бойко с которыми они вместе призывались в ряды Красной армии. На глаза попалась разбитая техника и погибшие бойцы. Они сражались до конца, до последнего патрона, прямо здесь. В открытом поле. Как и все, кто шел в этой колоне. А сколько их? Таких бойцов по всей границе? Сколько было, есть и будет за всю войну?

- Я не знаю, кто из этих людей коммунист, комиссар или еврей. Я из другого полка – твердо ответил Кривошеин, смотря прямо в глаза обер-лейтенанту.

Тот, видимо ожидая такого ответа, кивнул головой: - Ты хороший солдат, красноармеец Кривошеин. Говорят, что ты один выжил из своего отряда? - Я-я – кратко ответил красноармеец.

- Если бы все мои солдаты сражались как ты, мы бы завоевали весь мир и покорили англо-саксов, в том числе – обер-лейтенант открыл планшет и положил туда свернутую карту – вести пленных в деревню Ступино она будет через два километра на восток по этой дороге, пусть СС решают, что делать с пленными – отдал приказ обер-лейтенант.

Уважаемые друзья, рад представить вашему вниманию свою работу на тему начала Великой Отечественной войны под названием: «22 июня 1941 г. Без всякого объявления войны...».

Тема начала Великой Отечественной войны для меня была всегда интересной и актуальной, как с точки зрения истории, так и с точки зрения моделирования. Отчаяние боев, героическое сопротивление Советских бойцов подчеркивали волю к победе уже с первых дней этой кровопролитной войны, унесшей тысячи жизней.

Диорама делалась порядком трёх лет по выходным дням и будним вечерам. Основание изготовлено из линеек 40*40 см и оконных штапиков, покрытых морилкой, пивного картона, песка, смешанного с ПВА и сантехнического льна, местами использованы пигменты Wilder. Кусты – проволока и измельченная губка, предварительно покрыты краской.

Сельская повозка изготовлена с нуля по чертежам, имеющимся в свободном доступе в сети «Интернет». Много усилий потребовалось для изготовления колес именно правильной формы. Да, впоследствии их пришлось сломать, как и некоторую часть конструкции, но гораздо проще «ломать» сделанное правильно, нежели скрывать свои же недочеты и огрехи художественным замыслом взрыва. Телеграфный столб, и дорожный указатель сделаны собственноручно из палочек от мороженного и фанеры.

Отдельно хотелось бы сказать о стене подсолнухов на заднем фоне. При строительстве диорамы я столкнулся с проблемой фона. Никак не удавалось придумать, что можно поставить на задний фон диорамы. Строить часть избы? Можно, но это чревато кучей ошибок. Поле высокой ржи? Пока не придумал, как можно было бы изготовить и имитировать колосья ржи в таком масштабе. Поэтому было решено – подсолнухи. На момент их создания было понятно, что это займет довольно много времени и сил, но оставить пустоту заднего фона было бы неправильно. Так и родилась идея с подсолнухами. Для их изготовления использовалась цветная подкрашенная краской бумага, темпера и клей, в основании стебля – проволока.

Советская техника производства фирмы «Звезда». Т-26 постарался привести в более точное соответствие оригиналу. Клепки, болты, фонарь, пулемет, некоторые детали брони, ходовая часть и другое подверглись некоторым изменениям.

У «полуторки» пришлось доработать кабину, чтобы посадить внутрь конверсированную фигурку водителя. Кузов автомобиля заменен на собственно произведённый из липовых палочек и фанеры.

Мотоцикл и экипаж – Master box из набора «German motorcyclists, 1940-1943». Вся техника окрашена темперой, обработана смывкой, масляными красками, и пигментами Wilder.

Почти все фигуры конверсированы для придания уникальности их положений. Тяжело было отыскать нужные наборы в спокойных идущих позах. Главное требование – чтобы руки были опущены вниз, почти по швам и некая «бредущая» наклоненная вперед поза. Первым набором стал «Советские санитары 1943-1945 г.» от Звезды. У них, как раз были опущены вниз руки. Результат: раненый пограничник с перебитой рукой, погибший комиссар у колеса грузовика, а также пленный красноармеец, шагающий в колоне военнопленных неподалеку от погибшего танкиста-пулеметчика.

Далее на глаза попался набор Miniart «Советская пехота 1943-45 гг.» Переделать обмундирование фигур из образца 1943 года в 1941 не составило особого труда, как и убрать ремни и портупеи и доработать местами складки одежды.

Пара слов о танкистах. Конверсированный набор Master Box «Советские танкисты, Курск 1943 г.», из которого получились: боец за пулеметом, и погибший танкист в тени танка. Пленный танкист, которого ведут из поля подсолнухов из набора ICM «Операция «Барбаросса» 22 июня 1941 г.», как и толкающий его в спину немец.

Пехота Вермахта представлена в виде нескольких, близких по смыслу наборов производителей «Master box», в том числе «German Soldiers (1939-1942)» и «ICM» «Германская пехота (1939-1942 г.)», отчасти конверсированных, также для придания уникальности и неповторимости работы. В остальном, все сделано собственноручно. Спасибо за внимание.